Забавно. Хек. Хек. Хек.
читать дальше1 августа 988 г. от Рождества Христова Русь официально приняла христианство, и присланное Константинопольским Патриархом Николаем II Хрисовергом духовенство крестило киевских людей в водах Днепра и Почайны. Но многих других пришлось крестить не речной водой, но мечом и огнем.
36 лет спустя, Владимиро-Суздальская Русь.
У опушки леса дорога разделялась на две: одна уходила в глубь леса, а другая вела вдоль его края. На месте расхождения дорог стоял древний камень-указатель, только понять, на что он указывает, было уже нельзя – что бы ни было на нем изображено, время этого не пощадило. На обочине дороги расположились на краткий отдых четыре десятка всадников, по виду – дружинников. Часть занялась конями, которые, похоже, изрядно утомились, а двое отошли в сторону поговорить. Первым заговорил русоволосый пожилой воин.
- Похоже, князю нас уже не догнать. Пришла пора разойтись. Я не отрекся от наших богов, но то что предлагаешь ты... – воин печально покачал головой, - Пойми, Борислав, Перун и другие ушли, и они не вернутся, что бы мы ни делали.
- Нет, Мирослав! – перебил его второй, помоложе, черноволосый и со шрамом на щеке, - Может Перун и сдался, ушел, но Чернобог еще здесь, он слышит молитвы и принимает жертвы! Идем с нами, мы напоим алтари кровью предателей, они еще горько пожалеют, что отринули богов!
Мирослав опустил голову.
- Значит, слухи об участившихся пропажах людей были правдивы...
- Ты их жалеешь? – тут же оскалился Борислав.
- Они сделали свой выбор, а ты свой.
- А что выберешь ты?
- Слыхал, что неподалеку есть капище Перуна. Пойду со своими туда. Думаю, волхвам скоро понадобится защита.
- Только погибнешь зря.
- Зато в бою. И сразу отправлюсь к Перуну в дружину. А какое посмертие тебе дарует Чернобог?
Борислав только дернул уголком рта, резко развернулся и пошел обратно к стоянке. Мирослав еще раз покачал головой и пошел следом. Минут через пять, два приблизительно одинаковых по численности отряда разъехались в разные стороны.
Пять лет спустя. Суздаль, церковь Рождества Богородицы.
- Владыко Иоанн! Совсем мочи терпеть нету, окончательно распоясались язычники окаянные! – перед митрополитом Киевским склонился местный архиерей Суздальский Афанасий, - По всей округе озоруют, церкви жгут, честных христиан кого на месте убивают, кого в полон угоняют, для жертвоприношений своих богомерзких. А как погоню или засаду на них устроим – глаза отводят дурманом бесовским! На вашу мудрость уповаю, Владыко!
- Значит, слаба вера в местах этих, ибо имей дружинники веру крепкую, не брало бы их колдовство бесовское. Но этим я займусь отдельно, а пока пусти весть, что я желаю лично поговорить с этими язычниками. Буду ждать их через три седмицы, с одним спутником. Место, брат Афанасий, выбери сам, но...
Три недели спустя, опушка леса рядом все с той же развилкой дорог.
В опускающихся сумерках два человека терпеливо застыли в ожидании на фоне слившихся в сплошную темную стену деревьев. Оба были закутаны в серые дорожные плащи, и лишь по богатому посоху, символу власти митрополита, и митре можно было предположить, что один из них - митрополит Киевский Иоанн I. Из сгустившихся теней вдруг вынырнули два десятка людей. Не из-за деревьев, а именно из теней – как будто тени вдруг ожили и обрели плоть. Они были почти в таких же плащах, что и митрополит со своим спутником. Лица были открыты, но мало кто узнал бы по ним бежавших пять лет назад дружинников. Тьма щедро дает, но еще щедрее отнимает. Необходимость постоянно поддерживать скрывающие чары и благословение Чернобога сделали их похожими на навьев – оживших мертвецов. Спутник митрополита быстро убрал руки под плащ, нащупывая оружие. Один из прибывших шагнул вперед. Солнце окончательно уступило место луне, и в ее бледном свете лишь по шраму на щеке Мирослав, будь он здесь, узнал бы своего былого собеседника, Борислава.
- Зачем ты искал встречи с нами, раб Распятого? – холодно и безразлично спросил Борислав.
Митрополит тоже сделал шаг вперед.
- Вы причинили немало зла христианскому люду, но Бог милостив, и в великой любви своей ни перед кем не закрывает врат к спасению души! Отрекитесь от веры своей поганой, покайтесь, креститесь и вам будет даровано прощение, а...
Тут из березовой рощи, выросшей немного отдельно от леса, раздался негромкий треск. Все собравшиеся разом развернулись в ту сторону, увидев побледневшего юношу на белом коне. Поняв, что обнаружен, он сорвал с перевязи рог и подул в него, подавая сигнал.
- Ты и в самом деле так глуп, старик? – рассмеялся навий воин, - Или считаешь глупцами нас? Но нынче у Чернобога будет знатная тризна. Вяжите их, братья, и уходим!
Спутник митрополита мигом сбросил плащ и прыгнул вперед, закрывая собой священника, его меч блеснул в лунном свете. Навьи, напротив, отшатнулись назад, плотнее запахивая плащи, превращаясь в рваные тени, а потом потекли вперед черным туманом. Одинокий боец на мгновение застыл – он был готов к любому бою, но как поразить то, что не имеет формы? Но тут из-за его спины послышался мерный речитатив молитвы:
- Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и бегут от лица Его ненавидящие Его...
Под натиском святой молитвы туман рассеивался, тени вновь превращались в людей, а из леса уже бежали княжеские дружинники. Навьи, как один, развернулись к новому врагу. Закипела схватка. Сочащиеся тьмой клинки навьев легко разрывали кольчуги и вспарывали тела, а оружие дружинников чаще всего лишь бессильно соскальзывало по скрытой под плащами броне. И все же, слуг Чернобога было слишком мало. Возглавивший дружину спутник митрополита оттеснил их от священника и окружил стеной щитов. Дружина дорого заплатила за это, но и навьев осталось лишь десять. И тут на увлекшихся добиванием врага дружинников с громовым криком «Перун!» обрушились еще два десятка воинов. Их не защищали чары, топоры были самыми обычными, а вместо щитов они держали ярко пылавшие факелы. Но эффект неожиданности и высокое воинское мастерство сравняли силы. Вновь прибывшие быстро расстроили ряды дружинников, тут же превратив правильный бой в суматошную неразбериху, в которой никто толком не понимал где враг и что делать. Митрополит, вдруг оказавшийся в гуще боя, не прекращал молитвы, дружинники начали было уже собираться вокруг него, но предводитель воинов Перуна успел раньше. Его топор легко перерубил неловко подставленный для защиты посох и глубоко разрубил плечо священника. Чуть дальше сошлись в схватке так и оставшийся безымянным Христов воин и Борислав. Оба вложили все силы и мастерство в первый же удар, оба пренебрегли защитой, и оба упали рядом на политую кровью землю. Лишившись управления и духовной поддержки, остатки дружины запаниковали, и дружинники обратились в бегство. Их новый бог оказался слаб, и умирать за него никому больше не хотелось. Но и староверов осталось немного. Навьи полегли все, лишь Борислав еще кое-как дышал. Из их нежданных помощников погибло семеро. Зарубивший митрополита воин подошел к Бориславу, все так же ярко пылавший в его руке факел осветил навья. Тот поморщился и попытался прикрыться от света рукой. Воин снял шлем с полумаской, и теперь в нем можно было узнать Мирослава.
- Вот до чего довели тебя твоя злость и гордыня, Борислав. Ты потерял все и не получил ничего. А что ждет тебя впереди?
- Откуда... Откуда вы здесь взялись? – еле слышно прошептал Борислав.
- Симаргл дал нам знак, и мы решили вам помочь. Но ты не ответил, не жалеешь ли ты о своем выборе?
- Кха... Ххх-хха... Кха... – Не то прокашлялся, не то рассмеялся навий, - О чем мне жалеть? Мы еще вернемся... Кха-ха... Вернемся, тенями из темноты, кошмарами в ночи, невидимой смертью. Много жизней еще заберем мы для своего Господина...
- Господина, значит... Сторговал душу и посмертие на силу и ненависть? А помнишь, что боги заповедали делать с теми, кто сделал этот выбор?
- Ты... этого не... не сделаешь... Ты же... помог нам?...
Мирослав не ответил. Через час остатки его отряда снова скрылись в чаще леса, а на опушке догорали в очищающем пламени Перуна тела их братьев.
36 лет спустя, Владимиро-Суздальская Русь.
У опушки леса дорога разделялась на две: одна уходила в глубь леса, а другая вела вдоль его края. На месте расхождения дорог стоял древний камень-указатель, только понять, на что он указывает, было уже нельзя – что бы ни было на нем изображено, время этого не пощадило. На обочине дороги расположились на краткий отдых четыре десятка всадников, по виду – дружинников. Часть занялась конями, которые, похоже, изрядно утомились, а двое отошли в сторону поговорить. Первым заговорил русоволосый пожилой воин.
- Похоже, князю нас уже не догнать. Пришла пора разойтись. Я не отрекся от наших богов, но то что предлагаешь ты... – воин печально покачал головой, - Пойми, Борислав, Перун и другие ушли, и они не вернутся, что бы мы ни делали.
- Нет, Мирослав! – перебил его второй, помоложе, черноволосый и со шрамом на щеке, - Может Перун и сдался, ушел, но Чернобог еще здесь, он слышит молитвы и принимает жертвы! Идем с нами, мы напоим алтари кровью предателей, они еще горько пожалеют, что отринули богов!
Мирослав опустил голову.
- Значит, слухи об участившихся пропажах людей были правдивы...
- Ты их жалеешь? – тут же оскалился Борислав.
- Они сделали свой выбор, а ты свой.
- А что выберешь ты?
- Слыхал, что неподалеку есть капище Перуна. Пойду со своими туда. Думаю, волхвам скоро понадобится защита.
- Только погибнешь зря.
- Зато в бою. И сразу отправлюсь к Перуну в дружину. А какое посмертие тебе дарует Чернобог?
Борислав только дернул уголком рта, резко развернулся и пошел обратно к стоянке. Мирослав еще раз покачал головой и пошел следом. Минут через пять, два приблизительно одинаковых по численности отряда разъехались в разные стороны.
Пять лет спустя. Суздаль, церковь Рождества Богородицы.
- Владыко Иоанн! Совсем мочи терпеть нету, окончательно распоясались язычники окаянные! – перед митрополитом Киевским склонился местный архиерей Суздальский Афанасий, - По всей округе озоруют, церкви жгут, честных христиан кого на месте убивают, кого в полон угоняют, для жертвоприношений своих богомерзких. А как погоню или засаду на них устроим – глаза отводят дурманом бесовским! На вашу мудрость уповаю, Владыко!
- Значит, слаба вера в местах этих, ибо имей дружинники веру крепкую, не брало бы их колдовство бесовское. Но этим я займусь отдельно, а пока пусти весть, что я желаю лично поговорить с этими язычниками. Буду ждать их через три седмицы, с одним спутником. Место, брат Афанасий, выбери сам, но...
Три недели спустя, опушка леса рядом все с той же развилкой дорог.
В опускающихся сумерках два человека терпеливо застыли в ожидании на фоне слившихся в сплошную темную стену деревьев. Оба были закутаны в серые дорожные плащи, и лишь по богатому посоху, символу власти митрополита, и митре можно было предположить, что один из них - митрополит Киевский Иоанн I. Из сгустившихся теней вдруг вынырнули два десятка людей. Не из-за деревьев, а именно из теней – как будто тени вдруг ожили и обрели плоть. Они были почти в таких же плащах, что и митрополит со своим спутником. Лица были открыты, но мало кто узнал бы по ним бежавших пять лет назад дружинников. Тьма щедро дает, но еще щедрее отнимает. Необходимость постоянно поддерживать скрывающие чары и благословение Чернобога сделали их похожими на навьев – оживших мертвецов. Спутник митрополита быстро убрал руки под плащ, нащупывая оружие. Один из прибывших шагнул вперед. Солнце окончательно уступило место луне, и в ее бледном свете лишь по шраму на щеке Мирослав, будь он здесь, узнал бы своего былого собеседника, Борислава.
- Зачем ты искал встречи с нами, раб Распятого? – холодно и безразлично спросил Борислав.
Митрополит тоже сделал шаг вперед.
- Вы причинили немало зла христианскому люду, но Бог милостив, и в великой любви своей ни перед кем не закрывает врат к спасению души! Отрекитесь от веры своей поганой, покайтесь, креститесь и вам будет даровано прощение, а...
Тут из березовой рощи, выросшей немного отдельно от леса, раздался негромкий треск. Все собравшиеся разом развернулись в ту сторону, увидев побледневшего юношу на белом коне. Поняв, что обнаружен, он сорвал с перевязи рог и подул в него, подавая сигнал.
- Ты и в самом деле так глуп, старик? – рассмеялся навий воин, - Или считаешь глупцами нас? Но нынче у Чернобога будет знатная тризна. Вяжите их, братья, и уходим!
Спутник митрополита мигом сбросил плащ и прыгнул вперед, закрывая собой священника, его меч блеснул в лунном свете. Навьи, напротив, отшатнулись назад, плотнее запахивая плащи, превращаясь в рваные тени, а потом потекли вперед черным туманом. Одинокий боец на мгновение застыл – он был готов к любому бою, но как поразить то, что не имеет формы? Но тут из-за его спины послышался мерный речитатив молитвы:
- Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и бегут от лица Его ненавидящие Его...
Под натиском святой молитвы туман рассеивался, тени вновь превращались в людей, а из леса уже бежали княжеские дружинники. Навьи, как один, развернулись к новому врагу. Закипела схватка. Сочащиеся тьмой клинки навьев легко разрывали кольчуги и вспарывали тела, а оружие дружинников чаще всего лишь бессильно соскальзывало по скрытой под плащами броне. И все же, слуг Чернобога было слишком мало. Возглавивший дружину спутник митрополита оттеснил их от священника и окружил стеной щитов. Дружина дорого заплатила за это, но и навьев осталось лишь десять. И тут на увлекшихся добиванием врага дружинников с громовым криком «Перун!» обрушились еще два десятка воинов. Их не защищали чары, топоры были самыми обычными, а вместо щитов они держали ярко пылавшие факелы. Но эффект неожиданности и высокое воинское мастерство сравняли силы. Вновь прибывшие быстро расстроили ряды дружинников, тут же превратив правильный бой в суматошную неразбериху, в которой никто толком не понимал где враг и что делать. Митрополит, вдруг оказавшийся в гуще боя, не прекращал молитвы, дружинники начали было уже собираться вокруг него, но предводитель воинов Перуна успел раньше. Его топор легко перерубил неловко подставленный для защиты посох и глубоко разрубил плечо священника. Чуть дальше сошлись в схватке так и оставшийся безымянным Христов воин и Борислав. Оба вложили все силы и мастерство в первый же удар, оба пренебрегли защитой, и оба упали рядом на политую кровью землю. Лишившись управления и духовной поддержки, остатки дружины запаниковали, и дружинники обратились в бегство. Их новый бог оказался слаб, и умирать за него никому больше не хотелось. Но и староверов осталось немного. Навьи полегли все, лишь Борислав еще кое-как дышал. Из их нежданных помощников погибло семеро. Зарубивший митрополита воин подошел к Бориславу, все так же ярко пылавший в его руке факел осветил навья. Тот поморщился и попытался прикрыться от света рукой. Воин снял шлем с полумаской, и теперь в нем можно было узнать Мирослава.
- Вот до чего довели тебя твоя злость и гордыня, Борислав. Ты потерял все и не получил ничего. А что ждет тебя впереди?
- Откуда... Откуда вы здесь взялись? – еле слышно прошептал Борислав.
- Симаргл дал нам знак, и мы решили вам помочь. Но ты не ответил, не жалеешь ли ты о своем выборе?
- Кха... Ххх-хха... Кха... – Не то прокашлялся, не то рассмеялся навий, - О чем мне жалеть? Мы еще вернемся... Кха-ха... Вернемся, тенями из темноты, кошмарами в ночи, невидимой смертью. Много жизней еще заберем мы для своего Господина...
- Господина, значит... Сторговал душу и посмертие на силу и ненависть? А помнишь, что боги заповедали делать с теми, кто сделал этот выбор?
- Ты... этого не... не сделаешь... Ты же... помог нам?...
Мирослав не ответил. Через час остатки его отряда снова скрылись в чаще леса, а на опушке догорали в очищающем пламени Перуна тела их братьев.
@музыка: Axxis - Living in a world
@темы: Сказки
-
-
07.05.2008 в 18:59-
-
07.05.2008 в 19:02-
-
07.05.2008 в 23:24Поздравляю с удачным началом!
-
-
07.05.2008 в 23:46-
-
08.05.2008 в 01:31Интересно вышло, и развязка мне тоже понрава...))